Чингисхан. Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка - Страница 99

А когда взошло солнце, из-за горной гряды появились всадники-китайцы. Издалека могло показаться, будто перевалы они преодолевают не без робости. Десять тысяч всадников съезжали по склонам, на которых еще лежала тень. За ними наступало пешее войско. И воинов в нем было никак не меньше полумиллиона. Оно подходило сюда с востока в течение целых десяти дней — по бездорожью, но очень быстро. Все они были вооружены копьями, и казалось, будто на войско хана надвигается бесконечный бамбуковый лес.

Чингисхан оседлал своего коня, взглянул на солнце, поднял руку с мечом и воскликнул:

— Секите траву, воины!

Окруженный десятью тысячами телохранителей, Чингисхан возглавил тридцатитысячный отряд, скрывавшийся до времени за холмами, и, нахлестывая своего жеребца, погнал его в сторону дальних гор, к своему правому крылу. А потом вдруг повернул влево и вогнал смертоносный клин в китайское войско, отделив десять тысяч всадников от пешего войска. Достигнув этого, он ударил китайской коннице в тыл и начал теснить ее в сторону своих исходных позиций, где, согласно его приказу, затаились ударные силы монголов. Теперь они вылетели из-за холмов навстречу своему властителю. Оказавшись как бы между молотом и наковальней, конница китайцев не сумела сохранить боевые порядки. Некоторые отряды попытались повернуть вспять, другие — прорваться сквозь якобы неплотные ряды монголов, третьи уходили влево или вправо. Они явно запаниковали. И на этот вот огромный клубок смешавшихся китайцев, поднявших к небу высоченный гриб пыли, и накинулись с двух сторон орущие во все горло монголы. Над головами китайцев засвистели мечи и боевые топоры, шипели, как пчелы, летящие арканы, и хрипели в предсмертной агонии те, на кого их набросили. Кто падал наземь еще живым, попадал под копыта лошадей, своих или чужих. Когда лавина монголов трижды прокатилась по китайской коннице, в живых из китайцев не осталось почти никого, только лошади их метались меж бездыханных тел. Повсюду валялись желтые бамбуковые копья, хотя многие из них и пронзили тела воинов хана. Тут и там можно было увидеть обезумевших от страха лошадей, тащивших по земле своих хозяев, не успевших или не сумевших вытащить ногу из стремени. Потери монголов оказались меньше тех, что можно было ожидать: хитрый маневр ошеломил китайцев. Можно сказать, что эту часть битвы они проиграли заранее.

Чингис вернулся на холм, поросший кустами магнолий, и спешился. Белые бутоны цветов успели распуститься, солнце пригревало, было довольно тепло. Хан сел в тени безлистых кустов, весь раскрасневшийся после жаркой сечи. Жадно выпил чашу холодного молока.

Сейчас стайки птиц не перелетали уже с одной лиственницы на другую, да и антилопы давным-давно скрылись.

— У них нет мудрых полководцев, — сказал Чингис, указывая в сторону гор, куда отходило неисчислимое пешее войско китайского императора, достигшее уже было долины.

Своей коннице, отрезанной от пехоты еще до начала схватки, они никакой помощи оказать не сумели, и, чтобы конница монголов не навалилась сейчас на пехоту в чистом поле, чтобы монголы их не растоптали, китайские полководцы отдали приказ войскам отходить в горы, за перевалы, и там подготовиться к отражению ударов врага.

Хан, за спиной которого стояли телохранители и гонцы, вел битву, оставаясь на вершине холма. Он велел всем военачальникам еще раз напомнить воинам, что за горами их ждет Йенпин и что, когда они окажутся по другую их сторону, дорога в столицу империи будет перед ними открыта. Он указал и на ту вершину, на которой будет водружено в знак победы девятихвостое знамя его племени. Но пока его конница еще скакала по долине, хан наблюдал, как пленные китайцы собирают на бывшем поле боя мечи, топоры, другое оружие и складывают его в большие кучи. Лошадей, оставшихся невредимыми, отлавливали, а раненых добивали. И только до убитых воинов никому не было дела, а взгляд хана на них даже не останавливался. Лишь бородатые ястребы-ягнятники, сидевшие на камнях у реки, не спускали с них глаз.

Тем временем подошли караваны вьючных верблюдов и колонны двухколесных повозок. На них были сложены штурмовые лестницы, мешки с песком, луки, стрелы и мечи. С ними появились плотники, кузнецы и другие мастеровые, а также люди хана, которых он поставил вести учет захваченного добра и оружия, а также ведать отправкой всего этого в свои земли. Потом им вменялось в обязанность управление территориями, еще совсем недавно принадлежавшими императору. Вскоре по всему холму встали шатры и юрты. В том числе и для младших жен хана. Он их называл цветами своей радости. Лежа на мягких шелковых матах, они грелись на солнышке под цветущими магнолиями. Когда войско достигло горной гряды по всему фронту, хан сел верхом на коня, чтобы проверить, исполняются ли его приказы во всех деталях. Сначала монголы попытались овладеть горными перевалами и тропами с ходу. Но их встретили такими тучами стрел и искусственными камнепадами, что они вынуждены были спрыгнуть с лошадей и против обыкновения вести бой в пешем строю.

— Настал час противостояния между небом и землей, — сказал хан. — Когда я не увижу больше моих воинов по эту сторону гор, песьеголовый Сын Неба от страха повалится на колени!

Солнце поднялось уже высоко, и хан приставил ладонь к рыжим бровям, чтобы не упустить ни мгновения из перемещений своих воинов. Ему показалось, что они почти не продвигаются вперед. Однако из-за большого расстояния до мест событий это впечатление могло оказаться обманчивым, тем более что левое крыло все-таки довольно быстро двигалось наверх, не встречая, похоже, сколько-нибудь серьезного сопротивления.