Чингисхан. Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка - Страница 111

111

— Гм…

Тенгери выпил, но немного.

— Выпей еще! Разве ты не знаешь, что пьяные никогда не замерзают?

— Да, если только не заснут! Если я засну, я замерзну! Ты вроде бы хочешь, чтобы я продержался всю ночь?

— А то пришел бы я сюда!

«Нет, я его не убью, — подумал Тенгери. — Он груб, как одичавшая степная собака, но под его исполосованной шкурой сохранилось еще немного тепла!»

— Не боишься, Бат, что тебя здесь схватят стражники?

— Вечно ты допытываешься, не боюсь ли я! Если кто появится и спросит, зачем я здесь, объясню, что хотел насладиться видом твоих мук. В это они поверят!

— Да, в это они поверят. Приблизь к моему рту чашу еще раз, Бат!

— Вот видишь!

Тенгери снова выпил, на сей раз побольше.

— Замечательно! — простонал он. — Я чувствую свое тело, только когда проглатываю эту жидкость.

— Кто-то идет! — Бат сорвал с Тенгери свой халат, который набросил ему на плечи, и скрылся в темноте.

Те, кто подходили все ближе и ближе к Тенгери, говорили по-китайски.

«Рыбаки», — подумал Тенгери.

— Эй, эй! — прошептал он. — Вы меня слышите?

Некоторые из них были еще в тени, но кое-кого он был в состоянии отчетливо разглядеть в свете луны. Они начали тихонько переговариваться, остановились ненадолго, а потом неслышно приблизились к нему почти вплотную. Их было семеро: пятеро мужчин и две девушки. Один достал из-за пояса нож, чтобы сразу перерезать веревки и ремни.

— Нет, — сказал Тенгери.

Этого они не поняли и стали показывать ему на лодки и на море.

— Будет еще хуже, — прошептал Тенгери. — Когда-нибудь они меня все равно достанут. Не прятаться же мне до самой смерти в лодке? Нет-нет!

Рыбаки сильно удивились. Человека голым привязали к дереву, его хотят освободить, а он еще сопротивляется? Чего же он хочет? Они попытались объяснить ему, что доставят его в такое место, где его монгольские воины не найдут. На побережье пещер и других укромных мест хватает.

— Принесите мне ча, горячего ча, — попросил Тенгери.

— «Ча»? Ты о чем говоришь?

— Ча, горячего ча, неужели вы не понимаете?

— Ах, «ча», — повторила девушка. — Конечно! Он хочет чаю!

Их удивило только, как он это слово произносит. Однако девушки сразу убежали, а рыбаки набросили на него большое полотно и принялись растирать.

Тут из-за валуна выступил Бат и беззаботно спросил:

— О чем это ты с ними говорил?

— Не бойтесь, не убегайте, — на ломаном китайском сказал рыбакам Тенгери. — Это мой друг. — А потом снова повернулся к Бату. — Я попросил, чтобы они принесли мне горячего чаю. Они называют его «ча».

— Вот как! — еще раз буркнул Бат.

После того как Тенгери растерли, он больше не мерз, зато все тело ныло. Ощущение было такое, будто вся кожа просто горит.

— Да, я сказал им, что ты мой друг, Бат. Попытайся я им объяснить, что стою здесь из-за тебя, они бы ничего не поняли.

— Хочешь еще водки?

— Да, глоток.

Он пил и думал о горячем чае: от рисовой водки его начало мутить. Тенгери сплюнул.

— Что с тобой?

— Внутри у меня все горит от водки, а кожа горит от ремней.

— Мне пора возвращаться, Тенгери.

— Иди, Бат.

— А эти, — он указал на китайцев. — Эти останутся? Не бросят тебя?

— Эти — нет!

— Тогда я пошел, Тенгери!

— Ладно, Бат.

«Нет, я его убивать не буду. Он такой, какими стали или станут большинство остальных. Степь, стада, воровство и войны. Все другое он высмеивает, над всем другим издевается, как смеются и издеваются многие, когда видят онгутов или китайцев, живущих в хижинах или в домах и которые вместо мяса едят бобы, горох и ячмень. И даже кладут зерно в землю, чтобы выросло много других. Может быть, Бат уже слишком стар: старый волк тоже делает только то, чему научился, когда был волчонком».

Ни с того ни с сего рыбаки сорвали с его тела грубое полотно, прошептали что-то и исчезли за валунами.

— Стража, — прошептал Тенгери и обратился в слух. Стук копыт!

Один из стражников спрыгнул с коня, подошел и приподнял голову Тенгери за подбородок.

— Смотрите, боги не оставили его!

— А если сейчас придет буря? Ну, с востока! — жестко и злобно проговорил другой.

— Откуда ей, буре, взяться? — возразил первый, глядя на луну, круглую и чистую, стоявшую сейчас высоко в небе прямо над тополем.

— Тогда ему повезло! Придется утром вернуться и развязать его! — произнес второй таким недовольным тоном, что сразу стало понятно: это ему вовсе не по душе.

— Знаешь, а тело у него даже теплое!

— Он спит?

— Похоже… Как от него несет рисовой водкой!

Второй стражник понимающе рассмеялся.

Когда они повернули обратно, из темноты вновь появились маленькие китайцы и опять набросили на тело Тенгери грубое домотканое полотно. Они радовались чему-то и улыбались. Вскоре вернулись и обе девушки с горячим «ча», с чаем. Отдали кувшин мужчинам и скромно отвернулись, став в сторонке. Тенгери жадно пил, и ему становилось лучше. Жизнь как бы потихоньку возвращалась в его тело, он заметил даже, какие маленькие ножки у этих молоденьких китаянок, которых обливал лунный свет. Двое мужчин остались подле него, а остальные спустились вместе с женщинами по крутому берегу прямо к лодкам. Лодки долго скользили по лунной дорожке, красивые, как острые опавшие листочки. Они уходили все дальше в море, такие маленькие-маленькие. «Там, где восходит солнце, должна быть другая земля и другая страна, — подумал Тенгери. — И до нее можно добраться только на лодках».

111