Чингисхан. Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка - Страница 116

116

И торжественная церемония началась.

Открылась высокая дверь пагоды. Из темноты выступили старшие ламы, за ними другие священнослужители, множество монахов, факельщики и танцовщики в масках, музыканты и знаменщики, художники с картинами и фигурами Будды, вылепленными из якового масла.

Три старших ламы торжественно несли на поднятых руках «сор», ячменный хлеб в форме пирамиды, водруженный на деревянный брусок и увенчанный черепом. Под златотканым балдахином, стоявшим посреди площади перед пагодой, они опустили «сор» на землю и воткнули рядом в заснеженную землю свернутое знамя. Ветер сразу раздул коричнево-красное полотнище, развернул его, и толпа увидела вытканное на нем изображение Будды. С него не сводили глаз, радуясь его мягкой улыбке и шести распростертым рукам, которыми он, казалось, всех их обнимал. На этом знамени у него было четыре лица, обращенных на все стороны света.

Старшие ламы окропили «сор» святой водой и провозгласили:

— Да будут ниспосланы счастье и святость богам! Да будут ниспосланы счастье и святость драконам! Да будут ниспосланы счастье и святость людям! Пусть счастье и святость простираются надо всеми!

Под музыку больших и малых труб, барабанов, медных тарелок и колокольчиков ламы и монахи запели молитву.

Потом вперед вышел танцовщик в маске и громко объявил:

— Пусть существа, ступившие на стезю тайных магических заклинаний и спасшие свой дух от пут приверженности к чувственной жизни, очистятся от совершенных ими недостойных деяний; для этого нужно научиться почитать и благоговеть, понимать, как соотносятся вещи в природе, и танцевать в масках, ибо эти три вещи весьма способствуют очищению от грехов и провинностей. Танцевальный ритуал в масках благодаря внешнему облику танцора уничтожает злых духов, а внутренним содержанием танца радует нашего Будду.

И сразу загудели малые и средние трубы.

Раздалась бешеная дробь барабанов.

Как дикие доисторические звери, взревели огромные трубы на подставках. Выскочили танцовщики и заплясали вокруг «сора». Они были в очень больших масках, деревянных или картонных. Костюмы на них были шелковые, в широких рукавах они прятали ножи и кинжалы, с помощью которых должны были изобразить борьбу со злыми духами. Высокие деревянные воротники защищали их от сильного ветра. Их костюмы украшали тяжелые подвески с жемчужными ожерельями в восемь рядов. Подвески эти завязывались на спине и прикреплялись потом у всех к высокому деревянному Колесу Закона. Словом, одеяния на них были такие тяжелые, что во время необузданной пляски ламам иногда приходилось поддерживать или подхватывать их, чтобы они не упали на снег. Тогда толпа — и особенно монгольские воины — засмеялись бы, чего доброго, проявив тем самым непочтительность.

Через некоторое время к танцовщикам в масках присоединились танцовщики-«скелеты», мужчины с надетыми на голову «черепами», в узких, облегающих белых одеждах, на которых черные полосы изображали ребра. Отплясывая вокруг «сора», они поколачивали дубинками и хлестали плетками маску-птицу, изображавшую ворону, вознамерившуюся похитить жертвоприношение, то есть ячменный хлеб.

После «скелетов» настала очередь шутов-весельчаков, исполнивших новогодний танец-поздравление. Перед лицами они держали в руках маски, изображавшие людей из горных и лесных племен. Движения у них были презабавные и напоминали прыжки то карабкающихся в гору, то подпрыгивающих на месте обезьян. Вдобавок они пускали дым из выдолбленных бараньих костей и без конца верещали.

В эту пеструю круговерть танца на площадь перед пагодой ворвались еще «злые духи» с поднятыми чашами-черепами и жертвенными ножами. Лица у них были коричневые, синие и зеленые, головы — с оленьими рогами и ослиными ушами. Короче говоря, это были палачи, владыки ада. Из чаш-черепов они проливали на снег кровь, и стоявшие под стеной китайцы съеживались от страха, когда один или несколько таких злых духов подбегали к ним, делая вид, будто собираются отправить грешника в ад.

Они не обошли своим вниманием и монгольских воинов: плясали вокруг них, издавая крики диких животных, или выхватывали из ножен мечи и кинжалы и, пошатываясь, изображали пьяных. Однако монголы с презрением отталкивали их и с искаженными злобой лицами поднимали на смех танцовщиков.

И наконец, появился Яма, жестокий владыка ада.

Толпа испустила крик ужаса, когда среди танцующих как бы из ниоткуда возникла омерзительная маска. Это была огромная синяя маска невиданного дикого зверя с длинными огненными рогами и черепом-короной.

Монастырский повар начал быстро бегать по площади с жертвоприношением в руках — фигурой обнаженного человека из теста размерами с пятилетнего ребенка.

Мечи и ножи блеснули на солнце.

Толпа воззвала к Будде.

И все маски затанцевали вокруг человеческой фигуры из теста. Загремели барабаны.

А ламы громкими голосами возносили молитву:

— Врага этого, приносящего зло трем святыням, ругающего своего ламу и преступающего святые обеты, — убей и уничтожь! Отринь его от своего бога, который родился одновременно с ним; соедини его с демоном, родившимся вместе с ним, отринь его от его отца, отринь его от его матери, отринь его от его друзей, отринь его от его счастья, разуй и раздень его, напусти на него ливень болезней и смердящих ран, низвергни на него мечи!

Все палачи Ямы набросились с мечами на жертву из теста, разрубили ее на мелкие части: в соответствии с двенадцатью проклятьями ламы ровно на двенадцать частей — и отшвырнули их прочь!

116